Свято наближа... ой, то есть, праздник к нам приходит!

Асами праздники не любил и не видел необходимости их отмечать. Поэтому на предпраздничную суматоху на улицах Токио всегда взирал либо с пренебрежительной снисходительностью, либо — если настроение было отвратным — со сдерживаемым бешенством. Но он прекрасно понимал, что если сам праздники игнорирует, то другие явно не поймут, если Асами вдруг назначит важные переговоры в рождественский сочельник… или предложит встречу поставщикам в новогоднюю ночь. В принципе, это даже было иногда интересно провернуть, чтобы дать понять свое пренебрежение, но… его люди будут не рады работе по праздникам, хотя виду не подадут. Своих людей Асами ценил и поэтому несколько раз в году давал всем поблажку — пусть празднуют, если, конечно, не случится что-нибудь экстраординарное…
Сейчас, возвращаясь домой неприлично рано — еще не было шести вечера — Асами задумчиво курил и размышлял над тем, чем ему убить образовавшийся выходной. Идеальным вариантом всегда была кровать, лежащий в ней Акихито… и, может быть, пара-тройка специфических девайсов. Но… планы Акихито тоже приходилось принимать во внимание. Тот мог работать, встречаться с друзьями или уехать навестить мать… а мог и влипнуть в очередные неприятности… нет, Асами даже не будет об этом думать — чтобы беду не накликать! Можно, конечно, проигнорировать то, чем фотограф занят, приказать найти его и доставить в пентхаус, пренебречь возмущенными воплями и завалить… и Акихито даже простит его… потом… Асами хмыкнул. Нет, с Акихито тоже стоит считаться… хотя бы потому, что любовник так искренне радуется уступкам и маленьким знакам внимания, что в последнее время принуждать его совершенно не хочется… да и не интересно…
Открыв дверь своей квартиры, Асами застыл на пороге, не произнеся традиционного «Я дома!». В воздухе витал непривычный запах… хвоя и пряности? Войдя в гостиную, бизнесмен увидел молодую сосну, занявшую едва не половину комнаты, и свое личное чудовище, старательно прилаживающее странное крестообразное крепление к спилу ствола.
— Акихито? Что это ты делаешь, позволь узнать?
Тот обернулся, на мгновение прекратив свою работу:
— Асами? С возвращением! Только не говори, что у тебя от старости зрение испортилось! Елку я ставлю… вернее, сосну — елки такие дорогие, а сосна ничуть не хуже! Или ты забыл, что сегодня — канун Рождества?
— Нет, мой милый Акихито, и зрение, и память у меня в порядке. И для чего ставят елки мне тоже хорошо известно. Меня интересует, почему ты дома.
— Как — почему? Асами, ты явно заработался! Рождество ведь! А Рождество положено встречать дома. А мой дом вроде как здесь… или я не прав?
У Асами перехватило дыхание. Он знал, что по традиции Рождество встречают в кругу семьи, и поэтому ожидал, что Акихито уедет домой — в тот дом, где родился. Но… он считает, что его дом — уже здесь… Асами неожиданно стало так тепло и уютно, словно его укрыли пледом и напоили чем-то горячим и вкусным — как в детстве… Он едва сдержал порыв сгрести любовника в объятия — тот ужасно не любил, когда ему не дают завершить дело до конца! — и, справившись с комком в горле, предложил:
— Давай я позвоню охране, и они все сдела…
— Асами! Ты совсем уже? — возмущенно перебил его Акихито. — Елку надо ставить и наряжать самому — в этом весь смысл! Так что оставь своих людей в покое хотя бы этим вечером, переоденься во что-нибудь… попроще и помоги мне! Хоть сегодня побудь не великим и ужасным Всемогущим Асами… а просто Рюичи, хорошо?
Асами хмыкнул, старательно удерживая на лице невозмутимое выражение — губы так и намеревались разъехаться в по-дурацки счастливой улыбке! — и отправился в спальню: кажется, где-то в шкафу у него была подходящая для такой работы темная футболка…

* * *

Установленная и наряженная совместными усилиями сосна источала приятный смолистый аромат и таинственно поблескивала огоньками электрогирлянды. Любовники сидели рядом с ней прямо на ковре, разомлев после праздничного ужина: Акихито, здраво рассудив, что целую индейку они вдвоем все равно не осилят, — даже с учетом его прожорливости! — и приготовил якитори, а в качестве дани традициям праздника испек рождественское имбирное печенье и сварил глинтвейн. Теперь оба сидели, прижавшись друг к другу, потягивая пряный напиток из керамических кружек и грызя печенье, которое даже не любящий сладости Асами признал невероятно вкусным.
Близилась полночь. В воздухе висело уютное молчание и предчувствие чего-то необыкновенного.
Акихито, шумно отхлебнув глинтвейна, облизнулся и боднул любовника лбом в плечо:
— Ну, как? Ты по-прежнему не любишь праздники? Но ведь это так здорово… разве нет?
— Неплохо… Кажется, в Рождество положено дарить подарки?
— Ладно… ты и так много для меня делаешь… я пойму, если ты ничего не приготовил! А я… сейчас! — Акихито вскочил на ноги и метнулся в свою комнату, вернувшись через минуту со свертком в руках. — Вот! С Рождеством, Асами!
Асами с любопытством развернул подарок и увидел… правильно, что еще мог подарить скромный фотограф человеку, у которого есть все? Фотографию, вернее — фотографии в двойной рамке. С одной на Асами смотрело его собственное лицо: зоркий объектив Акихито выхватил из темноты полупрофиль с неизменной сигаретой в зубах, освещенный пламенем зажигалки. Прядь волос небрежно падала на лоб, а в глазах, смотревших в кадр, было непривычно мягкое выражение, словно мужчина любовался чем-то приятным взгляду и знал, что это что-то принадлежит только ему.
А на автопортрете Акихито лукаво выглядывал из-за своей камеры с озорной улыбкой на губах, словно подначивал зрителя: «Поймай меня, если сможешь!» Что ж, зритель, которому это фото предназначалось, уже так и сделал…
И, кажется, попался сам…
— Акихито, — задумчиво произнес Асами, продолжая рассматривать оба снимка, — ты никогда не задумывался о персональной выставке?
Акихито, как раз решивший сделать глоток глинтвейна, чуть было не поперхнулся.
— Ч-ч-что? Выставка? Моя? Н-н-но… у меня слишком мало материала для выставки и вообще… так рано… я не знаю…
— Скажешь мне, когда наберешь достаточно. Пару недель тебе хватит?
— Пару недель? — Акихито рассмеялся. — Боги, Асами! Некоторые собирают материал для выставок годами… если не всю жизнь! Но за предложение спасибо, конечно, — и вдруг хитро улыбнулся: — Это ты так пытался быстро сочинить мне подарок, да?
Асами попытался принять обычный невозмутимый вид, но любовника было не провести:
— Не вздумай сказать, что нет! Я тебя знаю! Ты не любишь отмечать праздники, не любишь подарки, но и не любишь оставаться в долгу. Так вот, — Акихито обнял Асами за шею и прошептал прямо в ухо: — Если ты будешь хоть иногда проводить праздники со мной, это и будет для меня лучшим подарком, вот! А еще можешь мне еще как-нибудь попозировать — это тоже будет считаться!
Асами только усмехнулся, сгреб юношу в объятия и поцеловал, наслаждаясь дурманящим вкусом вина, специй и самого Акихито.
«Для меня праздник — любой день, когда ты рядом со мной, мой каваи Акихито…»

У якудза не бывает праздников — Домеки был в этом твердо уверен и, как оказалось, ошибался.
Днем в канун Рождества у всех были какие-то планы: парни в офисе сидели с видом школьников на последнем уроке перед каникулами; один Нанахара развалился на диване, невидяще уставившись в порножурнал, который и не пытался листать, — обдумывал, куда сводить свою подружку, чтобы та весь вечер не выносила ему мозг своими просьбами.
Атмосферу молчаливого предвкушения нарушил Сугимото, ворвавшийся в комнату с ошалелым выражением лица.
— Аники? Эээ… босс только что сказал, что хочет елку…
— Ну и что? Хочет — добудь! — лениво отозвался Нанахара, а потом внезапно напрягся: — А в каком смысле — ХОЧЕТ?
— Вот этого я не знаю! — тоскливо ответил Сугимото. — А спросить… стремно как-то!
Домеки хотел просветить старших товарищей, что несмотря на свои… пристрастия, босс, скорее всего, имел в виду традиционное гайдзинское рождественское украшение для дома, но благоразумно промолчал — младшему в команде не пристало указывать на ошибки начальства, коим теоретически считались оба.
— Су-ги-мо-то! Ты еще здесь? Я же ясно сказал: хочу елку! Настоящую, а не искусственную, понял? Не знаешь, где купить — загугли, бал-да!
Яширо возник в комнате в своей любимой манере: внезапно, как чертик из табакерки. Оглядел подчиненных, разочарованно хмыкнул — «меня окружают одни идиоты!» — и сунул в рот сигарету. Нанахара тут же подскочил, услужливо щелкнув зажигалкой, прожег строгим взглядом недогадливого коллегу:
— Понял? Давай, дуй за елкой! Куда ее, босс — в офис или к вам домой?
— Домой. И вы все топайте отсюда — надоели ваши унылые рожи. Только надираться до потери сознания не вздумайте!
Сугимото с видимым облегчением на лице выскочил за дверь первым, за ним потянулись остальные, радостно бормоча: «Спасибо, босс!» и «Хорошего вам праздника, босс!». В офисе остались только Нанахара и Домеки.
— А вы чего забыли? Хотя… Домеки, отвезешь меня и с елкой поможешь — у тебя рост подходящий. А ты, Нанахара, свободен!
— Эээ… я вам точно не нужен, босс? — с затаенной надеждой переспросил тот: он предпочел бы весь вечер терпеть капризы обожаемого начальства, чем удовлетворять запросы дорвавшейся до возможности попраздновать женщины.
— Давай-давай, не задерживайся: тебя, кажется, уже ждут с нетерпением! — Яширо с циничной улыбочкой любовался вытянувшейся физиономией подчиненного. — Веселого Рождества, Нанахара!
— Спа…спасибо, босс, — уныло пробормотал тот, — и вам… того же…
Когда за разочарованным Нанахарой захлопнулась дверь, Яширо не глядя запустил ключами в сторону Домеки, который ловко их поймал.
— Кстати, Домеки… а у тебя какие планы на вечер? Поедешь к матери и сестре?
— Нет, я не праздную Рождество, босс.
«Вот если бы вы позволили остаться с вами…»
— Ладно. Тогда поехали… раз ты никуда не торопишься…

* * *

Когда они добрались до квартиры Яширо — по дороге тот сначала велел заехать в свой любимый магазин (и опять смущал там парнишку-кассира!) — Сугимото уже постарался на славу: елка вовсю благоухала смолистой хвоей, стоя посреди гостиной. Вошедший вслед за боссом Домеки в недоумении обвел комнату взглядом: ничего похожего на елочные игрушки в помещении не наблюдалось.
— Босс? А игрушки для елки?
— Хмм… так и знал, что этот болван что-то да забудет! Правда, у меня есть МОИ игрушки… точно! Верхний ящик комода, Домеки. Тащи сюда все, что там найдешь.
Телохранитель послушно подошел к указанному предмету меблировки, открыл верхний ящик… и пораженно застыл.
— Босс? Эээ… вы уверены, что…
— Уверен, уверен. Тебя что, это все смущает? Или… заводит? Давай, колись!
— Нет, — Домеки легко справился и с выражением лица, и с голосом, — если вам угодно — почему бы не… это? Вот… прошу, — и он торопливо сгрузил содержимое ящика на диван.
Яширо только весело фыркнул, позабавленный стоицизмом подчиненного, но никак ситуацию не прокомментировал. Они в четыре руки развесили найденное на ветвях елки, добавив и купленное в магазине, а потом хозяин дома критически оглядел дело рук своих взглядом художника и одобрил:
— А что? По-моему, отлично вышло — как считаешь, Домеки?
— Да, босс.
— «Да, босс»!.. — передразнил Яширо и тяжело вздохнул. — Скучный ты, Домеки! Ладно… раз планов на вечер, как ты сказал, у тебя нет, оставайся здесь. Не буду же я один в рождественскую ночь под елкой сидеть! Или… все-таки пойдешь куда-нибудь?
Домеки неожиданно закаменел еще больше, хотя казалось, что дальше уже некуда, и тихо ответил:
— Нет. Я останусь с вами… если вы позволите.
— Тогда не стой столбом. Виски и бокалы — в баре, лед — на кухне, в холодильнике. И пиджак с галстуком можешь снять — ты не в офисе уже. Давай, шевелись!
— Слушаюсь.
Потом они долго молча сидели в темноте, потягивая виски, пока подвыпивший Яширо с шумным вздохом не плюхнулся головой на колени к Домеки и, немного повозившись, затих. А тот застыл изваянием и, затаив дыхание, любовался спящим, иногда позволяя себе легко, почти невесомо, проводить ладонью по мягким пепельным волосам. Рядом с этим человеком он чувствовал, что по-настоящему счастлив… и что даже в детстве ему не дарили настолько замечательных подарков на Рождество…
«Босс, вы не просто прекрасны, вы — самый лучший человек на свете!..»
И, уже засыпая, Домеки подумал, что напрасно так не любил этот праздник…

* * *

Когда поздним утром 25 декабря совершенно задерганный Нанахара, сбежав от любовницы, позвонил в дверь квартиры босса, а ему открыл Домеки — он даже не удивился. Но, войдя в гостиную, чтобы еще раз поздравить с праздником и узнать, не будет ли каких распоряжений, застыл столбом, шумно брякнув об пол отвисшей челюстью:
— Что за… хрень?
Зашедший следом Домеки лишь пожал плечами:
— Так босс захотел, Нанахара-сан. По-моему, неплохо.
— Неплохо? Ты че, серьезно, Домеки? — только и смог выдавить из себя Нанахара, продолжая во все глаза таращиться на елку, украшенную разноцветными лентами упаковок с презервативами, анальными бусами, вибраторами и дилдо всех форм и размеров…